[Виктория Зоркина]

6)
КОГДА ЛЮБОВЬ
Адам лежал среди цветов пахучих, на траве. Под сенью дерева дремал он, вяло мысль текла. И вдруг воспоминанье неведомой волной тепла его объяло, какой-то силой тепло все мысли ускоряло: “Совсем недавно предо мной творенье новое стояло. Похожесть на меня была, меж тем и было в нём отличье, но какое, в чём? И где сейчас оно? О, как увидеть вновь мне хочется творенье новое! Увидеть вновь хочу, но почему?”.
С травы Адам встал быстро, посмотрел вокруг. Мысль вспыхнула: “Что же случилось вдруг? Всё то же самое небо и птицы, травы, деревья, кусты. Всё то же самое и есть отличье, на всё иначе смотрю. Ещё прекрасней стали все земные твари, запахи, воздух и свет”.
И родилось в устах Адама слово, Адам воскликну всем: “И я люблю в ответ!”.
И новая волна тепла со стороны реки всё тело сразу же объяла. Он повернулся в сторону тепла, пред ним творенье новое сияло. Из мыслей логика ушла, виденьем наслаждалась вся душа, когда увидел вдруг Адам: на берег у заводи реки сидела тихо дева, но не на воду чистую, на него смотрела, откинув пряди золотых волос. Она его улыбкою своей ласкала, как будто вечность всю его ждала
Он подошёл к ней. Когда смотрели друг на друга, Адам подумал: “Ни у кого нет глаз прекраснее, чем у неё”, вслух сказал:
— Ты у воды сидишь. Вода приятна, ты хочешь, искупаемся в реке?
— Хочу.
— Потом тебе творенья, хочешь, покажу?
— Хочу.
— Я всем им дал своё предназначенье. Я и тебе слу-жить им поручу. А хочешь, новое создам творенье?
— Хочу.
Они в реке купались, бежали по лугу. О, как заливисто смеялась дева, когда, взобравшись на слона, какой-то танец для неё изображал развеселившийся Адам и деву Евой называл!
День близился уже к закату, два человека стояли среди великолепия земного бытия, их наслаждали краски, за-пахи и звуки. Притихшая смотрела кротко Ева, как вече-рело. В бутоны складывались лепестки цветов. От взора уходили в темноту прекрасные видения дневные.
— Ты не грусти, — уже уверенный в себе, сказал Адам, — сейчас наступит ночи темнота. Она нужна, чтоб отдох-нуть, но сколько бы не наступала ночь, день возвраща-ется всегда.
— День тот же будет или новый день? — спросила Ева.
— Вернётся день таким, каким захочешь ты.
— Кому подвластен каждый день?
— Подвластен мне.
— А ты кому подвластен?
— Никому.
— Откуда ты?
— Я из мечты.
— А всё вокруг, ласкающее взор, откуда?
— Тоже из мечты явилось сотвореньем для меня.
— Так где же тот, чья так мечта прекрасна?
— Бывает часто рядом он, только не видит его взор обычный. Но всё равно с ним хорошо. Себя он Богом называет, отцом моим и другом. Не надоедает никогда, всё отдаёт мне. Я тоже ему дать хочу, но что, пока не знаю.
— Значит, и я его творенье. Я тоже, как и ты, благода-рить его хочу. Звать другом. Богом и отцом своим. Быть может, вместе мы с тобой решим, каких деяний наших ждёт от нас Отец?
— Я слышал, как Он говорил, что радость может при-нести всему.
— Всему? Так значит, и ему?
— Да, значит, и Ему.
— Мне расскажи, чего желает он.
— Совместного творения и радости от созерцания его.
— Что радость может принести для всех?
— Рожденье.
— Рожденье? Прекрасное всё рождено.
— Я часто думаю пред сном о необычном и прекрас-ном сотвореньи. В начале дня уходит сон, и вижу, не придумалось пока, Прекрасное всё есть и видимо при свете дня.
— Давай подумаем вдвоём.
— Я тоже захотел, чтоб перед сном с тобою рядом быть, дыханье твоё слушать, ощущать тепло, о сотвореньи вместе думать.
Пред сном в мечтах о сотворении прекрасном поры-вом нежных чувств друг друга мысли обнимали, слива-лись во единое стремленья. Тела материальные двоих помысленное отражали.

7).
РОЖДЕНЬЕ
День возвращался, наступала снова ночь. Однажды при расцвете дня, когда Адам тигрят разглядывал и раз-мышлял, к нему тихонько Ева подошла, присела рядом, за руку взяла, на свой живот Адама руку положила.
— Почувствуй здесь, внутри меня, моё и в тоже время новое творение живёт. Ты чувствуешь, Адам, — толка-ется, творенье беспокойное моё?
— Да, чувствую. Мне кажется, ко мне оно стремится.
— К тебе? Конечно же! Оно моё, но и твоё! Я так хочу увидеть сотворенье наше.
Не в муках, а в великом изумленье рожала Ева.
Всё окружающее позабыв, себя не чувствуя, смотрел Адам и трепетал от нетерпенья. Рожала Ева новое совме-стное творенье.
Комочек маленький, весь мокрый, беспомощно лежал на травке. Поджаты ножки, не открывают веки глаз. Адам смотрел, не отрывая взгляда, как ручкой он пошевелил своей, открылись губки, вздох. Адам моргать боялся, чтоб не пропустить малейшего движенья. Неведомые чувства заполняли всё внутри, вокруг. Не в силах устоять на мес-те, Адам подпрыгнул и бежать пустился вдруг.
В великом ликовании вдоль берега реки стремглав бе-жал Адам, неведомо куда. Остановился. В груди прекрас-ное, неведомое что-то всё ширилось, росло. А всё вокруг!.. Не просто ветерок кустов листвою шелестел, он пел, ли-ству кустов и лепестки цветов перебирая. Не просто плы-ли в небе облака — все облака чарующий изображали та-нец. Искрилась, улыбалась и быстрей текла вода. Ну надо же! Река! Река, отображая облака, по-новому пред взо-ром изгибалась. И щебетанье радостное в небе птиц! И в травах стрекотанье ликованья! Сливалось всё в едино звучанье величественной нежной музыки прекраснейшего мирозданья.
И воздуха набрав побольше в грудь, что было сил вдруг закричал Адам. Был необычным, не звериным его крик нежнейшими он звуками переливался. Утихло окружающее всё вокруг. И слышала Вселенная впервые, как, ли куя, стоящий на Земле пел человек! Пел человек! И всё что ранее в галактиках звучало, замолчало. Пел человек ! И, слыша счастья песнь, весь мир вселенский осознал: нет ни в одной галактике струны, способной лучший звук издать, чем звук у песни человеческой души.
Но не смогла уменьшить чувств избыток песня лико-ванья. Увидел льва Адам и бросился к нему. На землю повалил он льва, словно котёнка, со смехом гриву стал трепать, потом вскочил, призвал льва жестом, побежал. Лев поспевал за ним едва, и львята с львицею совсем за ними отставали. Быстрее всех бежал Адам, махал руками, за собою звал всех тварей на пути. Его творенье, он считал, всем сможет радость принести.
И вот он снова перед ним, комочек маленький. Его творенье! Облизанный волчицы языком и тёплым ветер-ком обласканный, комочек маленький живой.
Младенец глаз ещё не открывал — он спал. Пред ним все звери, прибежавшие с Адамом, на землю в неге опус-тились.
— Вот это да! — воскликнул с восхищением Адам. — От моего творенья свет, подобный моему, исходит. А может, он сильнее моего, коль необычное со мною даже проис-ходит. Все твари в неге пали перед ним. Я так хотел! Я смог! Я сотворил! Я сотворил творение прекрасное, жи-вое. Все! Все посмотрите на него.
Адам окинул взглядом всё вокруг, и вдруг остановился, замер его взгляд. На Еве взгляд остановился.
Она сидела на траве одна, слегка уставшим взором глаз своих ласкала замершего вдруг и замолчавшего Адама.
И с новой силою любовь внутри, вокруг Адама неви-димою негой засияла. И вдруг... О, как вселенская любовь затрепетала, когда Адам к прекрасной деве-матери вдруг подбежал, когда пред Евой на колени опустился, её касался прядей золотых и губ и молоком наполненной груди. И восклицанье в нежный шёпот сжал, словами выразить пытался восхищенье:
— Ева! Ева моя! Моя женщина! Ты способна претворять мечты!?
И в ответ... Чуть уставший и нежный тихий голос в ответ:
— Да, я женщина, твоя женщина. Претворим всё, что сможешь помыслить ты!
— Да! Вдвоём! Мы вдвоём! Теперь ясно! Мы вдвоём! Мы как Он! Мы способны претворять мечты! Посмотри! Слышишь нас, наш Отец?
Но впервые Адам не услышал ответ. Удивлённый, вско-чил и воскликнул:
— Где же Ты, мой Отец! Посмотри на творенье моё! Совершенны, диковинны твари земные твои. Всё прекрасно: деревья, травинки, кусты и твои облака хороши. Но прекраснее линий цветка — посмотри! Радость больше, чем всё, что мечтой Ты творил, мне творенье моё при-несло. Ты молчишь. Ты не хочешь смотреть на него? Но оно лучше всех! Больше всех по душе мне творенье моё. Что же Ты? Не желаешь взглянуть на него?
На младенца Адам посмотрел. Над проснувшимся тельцем младенца воздух был голубее обычного, и ничто не трепал ветерок, только кто-то невидимый над губами младенца тонкий стебель сгибал, преклоняя цветок. И три нежных пушинки цветочной пыльцы губ младенца кос-нулись. Он, — младенец, губами почмокал, блаженно вздохнул, ручкой, ножкой подвигал и снова уснул. Догадался Адам, что, пока ликовал. Бог младенца лелеял, потому и молчал.
И воскликнул Адам:
— Значит, ты помогал! Значит, рядом ты был, и творенье признал?
И услышал в ответ тихий голос Отца:
—Не так громко, Адам, ты разбудишь дитя ликованьем своим.
— Значит, ты, мой Отец, полюбил, как меня и творенье моё? Или больше его полюбил, чем меня? Если так почему? Объясни! Ведь оно не твоё.
— Любовь, мой сын, имеет продолженье; в творенье новом — продолжение твоё.
— Я, значит, здесь — и в нём одновременно? И Ева значит, в нём?
— Да, сын мой, ваше сотворенье во всём подобно вам не только во плоти. В нём дух, душа, сливаясь, новое рождают. И ваши устремленья продлятся и во много раз усилят радостные ощущенья.
— Так что же, будет много нас?
— Заполнишь ты собою землю всю. Всё чувством осознаешь, и тогда в других галактиках твоя мечта мир воссоздаст ещё прекрасней.
— Где край Вселенной? Что буду делать я, когда при-ду к нему? Когда заполню всё собою, помысленное со-творю?
— Мой сын. Вселенная собой являет мысль, из мысли родилась мечта, частично видима материей она. Когда ты к краю подойдёшь всего, начало новое и продолженье твоя откроет мысль. Из ничего возникнет новое прекрас-ное рожденье Тебя, стремленья, душу и мечту твою со-бою отражая. Мой сын, ты бесконечен, вечен ты, в тебе твои творящие мечты.
— Отец, как хорошо всегда, когда ты говоришь. Когда ты рядом, я обнять тебя хочу. Но ты невидим. Почему?
— Мой сын, когда мои мечтанья о тебе вселенские энергии в себя вбирали, не успевал я думать о себе. Меч-ты мои и мысли лишь тебя творили, мой облик видимый не создавали. Но, есть творенья видимы мои, ты чувствуй их, не разбирай. Просто умом их разобрать никто из всей Вселенной не сумеет.
— Отец, мне хорошо, когда ты говоришь. Ты рядом — рядом всё. Когда я окажусь в другом конце Вселенной, когда сомнения иль непонятности в душе, скажи, как отыскать тебя? Ты в это время будешь где?
— В тебе и рядом. В тебе есть всё, мой сын, ты всех энергий властелин вселенских. Я противоположности вселенной уравновесил все в тебе, тем самым новое собой являешь ты. Ты ни одной из них не дай преобладать в себе. Тогда и я буду в тебе.
— Во мне?
— В тебе, и рядом. В твоём творенье ты и Ева. В тебе частичка есть меня, так и в твоём творенье я.
— Тебе я сын, кем для тебя являться будет новое тво-ренье?
— Вновь ты.
— Кого любить ты больше будешь — меня, который я теперь, или родившегося меня вновь и вновь?
— Любовь одна, надежды больше в каждом новом воплощеньи и мечте.
— Отец, как мудр ты, я так хочу тебя обнять!
— Смотри вокруг. Творенья видимы, материализован-ные мысли и мечты мои. Материальным планом бытия своим всегда общаться можешь с ними.
— Я полюбил их, как тебя люблю, отец. И Еву полю-бил, и новое своё творенье. Кругом любовь, в ней хочу вечно быть.
— Мой сын, только в любви пространстве ты вечно будешь жить.
Шли годы, можно так сказать, но время ведь понятие условное. Шли годы, но к чему считать, смерть человек долго в себе не мог познать. А значит, смерть тогда и не могла существовать.